И на этот раз несколько членов совета возражали ему. Они при этом ссылались на мою лояльность и ценность для компании. Они просили Генри восстановить меня в прежнем положении второго лица в корпорации.
Генри разгневался. Он не привык к противодействию со стороны правления. "Или я, или он, - прорычал он. - Даю вам двадцать минут на окончательное решение". Затем он стремительно выбежал из зала заседания.
До сих пор Генри не осмеливался уволить человека, принесшего ему столько прибыли, явившегося отцом "Мустанга", "Марка" и "Фиесты", обладавшего в фирме такой большой популярностью. Полагаю, что он сам не был уверен, удастся ли ему это осуществить.
Но в конце концов он сорвался и закусил удила. Ход его мыслей, очевидно, был таков: "У меня на мои попытки убрать его ушло целых три года, а этот байстрюк все еще здесь!" Когда же ему не удалось заставить меня самого уйти из фирмы, он наконец-то решился лично перейти в наступление и захватить мои позиции. Впоследствии он всегда мог подыскать этому оправдание.
Той же ночью мне позвонил Кит Крейн. Это был издатель "Отомоутив ньюс", отраслевого еженедельника автоиндустрии. "Это правда?" - спросил он.
Мне сразу стало ясно, что он имел в виду. Крейн был близким другом Эдсела, сына Генри, и у меня блеснула догадка, что Генри надоумил Эдсела дать просочиться информации через Крейна. Таким образом, весть о моем же увольнении должна была дойти до меня косвенно, через прессу.
В этом был весь Генри. Он хотел, чтобы решение о моем увольнении стало мне известно не от него непосредственно, а со стороны. Генри был мастером действовать чужими руками. И в данном случае "король" решил не пачкать руки в делах большой государственной важности.
На следующее утро я отправился на работу, как обычно. В офисе никаких признаков каких-либо дурных перемен. Ко времени ленча я уже начал подумывать, не был ли Кит Крейн введен в заблуждение. Но около трех часов дня секретарь Генри пригласил меня к нему в кабинет. "Вот оно", - подумал я.
Когда я вступил в святая святых, Генри и его брат Билл сидели за мраморным столом совещаний и на лицах у них было выражение, означавшее: "чем-то воняет". Вид у них был напряженный и нервозный. Странно, но мне стало легко на душе. Я уже был предупрежден. Я знал, что мне предстоит. Эта встреча лишь должна была официально подтвердить предрешенное.
Для меня явилось неожиданностью лишь то, что при объявлении об увольнении присутствовал Билл, но в этом заключался определенный смысл. Его присутствие представляло способ дать мне понять, что решение принято не одним Генри, а семьей. Билл был держателем крупнейшего в компании пакета акций, а поэтому его присутствие здесь носило также оттенок некой политики. Если Билл соглашался с решением своего брата, у меня уже не оставалось выхода.
К тому же Генри требовался свидетель. Обычно он предоставлял делать за себя грязную работу другим, особенно мне, и вместо него объявлять людям об увольнении. Но на сей раз он действовал лично. Вероятно, пребывание Билла в кабинете облегчало ему задачу сообщить мне о моем изгнании.