В своих собственных ресторанах он немедленно увольнял работника, обошедшегося грубо с клиентом. Он ему разъяснял: "Каким бы хорошим вы ни были, но здесь вам не место, так как вы отпугиваете клиентов". Он сразу добирался до сути дела, и мне кажется, что я унаследовал от него эту способность. Я до сих пор убежден, что никакие самые блестящие таланты не могут служить оправданием для преднамеренной грубости.
Отец постоянно напоминал мне, что жизнью следует наслаждаться, и сам он на деле следовал этому поучению. Как бы много ему ни приходилось работать, он всегда выделял время для развлечений. Он любил играть в кегли, в покер, любил вкусную еду и вино, но особенно любил он общество хороших друзей. С моими коллегами по работе он очень быстро устанавливал дружеские отношения. Мне кажется, что в период моей службы в компании "Форд мотор" он там был знаком с большим числом людей, чем я сам.
В 1971 году, за два года до смерти отца, я устроил большой прием по случаю золотой свадьбы моих родителей. У меня был двоюродный брат, работавший в монетном дворе США, и я попросил его отчеканить золотую медаль, на одной стороне которой были изображены мои родители, а на другой - маленькая церковь, где они венчались. На приеме каждому гостю был вручен бронзовый вариант этой медали.
Позднее в том же году мы с женой повезли моих родителей в Италию, чтобы они могли навестить свой родной город, родственников и старых друзей. К этому времени мы уже знали, что отец болен лейкемией. Раз в две недели ему делали переливание крови, он все больше худел. Когда мы в одном месте потеряли его из виду на несколько часов, мы испугались, не лишился ли он сознания или от слабости не свалился ли где-нибудь. В конце концов, мы нашли его в Амальфи в лавчонке, где он азартно скупал сувениры из керамики для всех своих друзей.
До самого своего конца, в 1973 году, он все еще пытался наслаждаться жизнью. Он уже не танцевал и не ел так, как прежде, но сохранял мужество и жизнелюбие. И тем не менее последние годы ему приходилось туго, да и всем нам тоже. Тяжело было видеть его таким беззащитным и еще тяжелее сознавать свое бессилие помочь ему.
Теперь, когда я вспоминаю отца, он предстает в моей памяти только как человек, исполненный большой силы и неуемной энергии. Однажды мне пришлось отправиться в Палм-Спрингс на встречу с дилерами "Форд мотор", и я предложил отцу поехать со мной и отдохнуть несколько дней. После завершения встречи кое-кто из нас решил поиграть в гольф. Хотя мой отец ни разу в жизни не бывал на площадке для игры в гольф, мы пригласили его принять участие. После первого же удара по мячу отец бросился бежать вдогонку - представьте, в 70 лет всю дорогу бегом. Мне пришлось ему напомнить: "Отец, умерь свою прыть. Гольф - это игра, где ходят, а не бегают".
Но перед нами был весь мой отец. Он всегда проповедовал: "Зачем ходить, когда можно бежать?"
Лишь в возрасте одиннадцати лет я узнал, что мы итальянцы. До этого же мне было известно только, что мы происходим из какой-то другой страны, но я не знал ни ее названия, ни того, где именно она находится. Помню, что искал на карте Европы пункты, называвшиеся "Даго" и "Уоп"*.